Конец христианству на Ближнем Востоке?
Журналист Тhe New York Times Элайза Гризуолд (Eliza Griswold) рассказывает в своей статье о бедственном положении христиан на Ближнем Востоке. Спустя более чем двухтысячелетнюю историю христианство может закончить там свое существование.
Не принимали угрозу всерьез
Дийя и его жена Рана, жители Каракоша, крупнейшего христианского города Ирака, не были знакомы до того, как семьи устроили их брак. И семейная жизнь не задалась. Рана была бездетна, а Дийя, как утверждали братья Раны, был очень прижимистым. По их словам, он был тираном, который даже после 14 лет брака не позволил своей 31-летней жене иметь собственный мобильный телефон. Он изолировал ее от друзей, семьи и ревностно охранял. Дом, который он арендовал, был обветшалым и непригодным для жизни их сестры.
Каракош находится на Ниневийской равнине. Это участок спорной земли в 3 900 квадратных километров, расположенный между курдским севером Ирака и его арабским югом. До прошлого года это был процветающий город, житница страны, с населением в 50 тысяч жителей. Город окружали пшеничные поля, птицефермы и животноводческие хозяйства, в нем располагалось множество кофеен, баров, парикмахерских, тренажерных залов и прочих атрибутов современной жизни. Но в июне прошлого года ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация. – Ред.) взял Мосул, который находится менее чем в 20 милях к западу. Боевики нарисовали на христианских домах красное арабское «Н», означающее «нусран» или «христианин», и захватили городскую систему водоснабжения, питающую значительную часть Ниневийской равнины. Те, кому удалось бежать в Каракош, рассказывали жуткие истории о массовых казнях и обезглавливании без суда. Люди в Каракоше боялись, что ИГИЛ продолжит расширять границы своего самопровозглашенного халифата. Сегодня – это территория, примерно равная площади Индианы и простирающаяся от турецкой границы с Сирией на юг до города Фаллуджа в Ираке.
Дорожный контрольно-пропускной пункт около штаба ополчения ассирийских христиан «Двех Науша» в Бакофе, Ирак. Фото: newrepublic.com
За несколько недель до наступления на Каракош ИГИЛ отрезал город от воды. Колодцы пересохли, и люди начали покидать город. В июле, когда, согласно сообщениям, ИГИЛ должен был взять Каракош, тысячи людей бежали из него. Но ИГИЛ не пришел, и большинство людей вернулись в свои дома. Дийя отказался уезжать, он был уверен, что ИГИЛ не возьмет город. Спустя неделю из Каракоша ушли курдские войска «пешмерга», которым правительство Ирака поручило защищать город. («У нас не было оружия, чтобы остановить их», – скажет потом Джабар Явар, генеральный секретарь «пешмерга»). Город остался без защиты – в свое время курды не позволили обитателям Ниневийской равнины вооружаться и несколькими месяцами ранее собрали всё оружие. Десятки тысяч людей по несколько семей набивались в машины и бежали из города по узкому шоссе в Эрбиль – относительно безопасную столицу Курдистана на севере Ирака, в 50 милях от Каракоша. Братья Раны тоже бежали, затолкав в свой пикап Toyota десять родственников. В дороге они несколько раз звонили Дийе, прося его защитить Рану. «Она не может уехать, – ответил Дийя братьям Раны, как позже рассказывал мне один из них, – ИГИЛ не придет. Всё это ложь».
На следующее утро Дийя и Рана проснулись в практически пустом городе. Лишь около ста человек остались в Каракоше. В основном это были те, кто был слишком беден, стар или болен, чтобы уехать, а также несколько человек, которые, как и Дийя, не принимали угрозу всерьез.
Один мужчина напился и уснул в своем дворе за домом, а когда проснулся утром, ИГИЛ уже захватывал город. Дийя и Рана спрятались в подвале своего дома. Боевики ИГИЛ врывались в магазины, дома и грабили их. В течение двух недель, обследуя дом за домом, они уничтожили большинство жителей, укрывавшихся в своих домах. Вооруженные люди разгуливали по Каракошу пешком и на машинах. Они помечали стены ферм и предприятий надписями: «Собственность Исламского государства». ИГИЛ захватил не только Мосул – второй по величине город Ирака, но и города Рамади и Фаллуджу (во время войны в Ираке 30% потерь американских войск пришлись на боевые действия в этих трех городах). В Каракоше, как и в Мосуле, ИГИЛ предложил жителям выбор: перейти в ислам или платить джизью – это подушный налог, который взимается со всех «людей Писания»: христиан, зороастрийцев и иудеев.
Если жители отказывались, их убивали, насиловали или превращали в рабов, а их имущество захватывали в качестве военного трофея.
Депортация
Никто не пришел за Дийей и Раной. Боевики ИГИЛ даже не стали обыскивать их полуразвалившийся дом. Вечером 21 августа прошел слух, что ИГИЛ готов предложить последним жителям Каракоша «ссылку и лишения» – люди будут изгнаны из своих домов ни с чем, но по крайней мере останутся живы. Добродушный местный мулла ходил от двери к двери с этими хорошими новостями. Надеясь спасти Дийю и Рану, соседи рассказали ему, где те прятались. Дийя и Рана начали готовиться к отъезду. Все жители Каракоша должны были прийти утром в местный медицинский центр на «осмотр» перед депортацией из «Исламского государства». Все знали, что на самом деле это личный досмотр, чтобы никто не вывез из Каракоша ничего ценного. Прежде чем ИГИЛ отпустит людей – если отпустит – боевики хотели забрать у них всё, что те имели. По крайней мере, кто-то слышал, что так было в других городах. Дийя и Рана позвонили своим семьям. «Не берите ничего с собой», – сказали Дийе братья Раны. Но Дийя, как обычно, не послушал их. Он спрятал в одежду Раны деньги, золото, паспорта и документы. И хотя Рана в ужасе ожидала, что будет поймана – ее могли обезглавить за сокрытие ценностей от «Исламского государства» – она не осмелилась противиться. По словам братьев, Дийя мог заставить ее силой. (Брат Дийи Нимрод оспаривает это обвинение, так же как и слова о якобы прижимистости Дийи). На следующий день, в 7 утра, Дийя и Рана совершили пятиминутную прогулку от своего дома до второго отделения Медицинского центра Каракоша – желтого здания с красно-зеленой окантовкой, которое находилось рядом с единственной мечетью в городе. Пока собирались люди, Дийя позвонил и своим родственникам, и родственникам жены. «Мы стоим перед зданием Медицинского центра, – сообщил он, как позже рассказывал его двоюродный брат. – Здесь автобусы и машины. Слава Богу, кажется, они собираются отпустить нас». Стояла жуткая жара – летом на Ниневийской равнине температура может достигать 40 градусов. В 9 часов утра боевики отделили мужчин от женщин. Женщин стал осматривать находящийся в толпе местный эмир ИГИЛ Саид Аббас. Его глаза загорелись, когда он увидел 43-летнюю Аиду Хану Ноа, держащую на руках 3-летнюю дочь Кристину. Ноа рассказывала, что почувствовала его взгляд и крепче прижала Кристину к себе. Две недели она пряталась дома с дочкой и мужем – 65-летним Хадром Аззу Абада. Он был слепым, и Аида посчитала, что путешествие на север будет слишком тяжелым для него. Поэтому она отправила своего 25-летнего сына с еще тремя детьми в возрасте от 10 до 13 лет в безопасное место, а сама осталась. Она думала, что Кристина еще слишком мала, чтобы отправить ее с ними без матери. Террористы начали осматривать группы мужчин и женщин. «Ты, ты и ты» – указывали боевики. Как потом рассказывали мне выжившие, некоторые люди уже тогда поняли, что собирается сделать ИГИЛ, отделяя молодых и здоровых от старых и слабых. Один из жителей, Талал Абдул Гани, в последний раз позвонил своей семье, прежде чем боевики отобрали у него телефон. Ранее он был публично высечен за отказ принять ислам, как и его сестры, бежавшие из других городов.
«Дайте мне поговорить со всеми, – плакал он. – Я не верю, что они меня отпустят», – это было последнее, что родные слышали от него.
Аида Хана Ноа и Хадр Абада. Их дочь Кристина была похищена ИГИЛ
Никто не знал, куда направятся автобусы. Когда джихадисты повели слабых и больных в первый из двух автобусов, одна 49-летняя женщина по имени Сахар не захотела разлучаться с мужем Аделем. Хотя мужчине был 61 год, он был здоровым и крепким, и его привели обратно. Один из боевиков успокоил ее: «Другие поедут за вами». Сахар, Аида и ее слепой муж Хадр сели в первый автобус. Водитель прошел по проходу и, не говоря ни слова, забрал Кристину из рук матери. «Пожалуйста, ради Бога, верните ее», – умоляла Аида. Но водитель отнес Кристину в медицинский центр и вернулся обратно. Люди молились, чтобы автобус поскорее уехал из города, а Аида продолжал умолять вернуть ей Кристину. Наконец, водитель вновь пошел в центр, и снова вернулся с пустыми руками. Позже Аида рассказывала эту историю с небольшими вариациями. По ее рассказам, а также рассказам ее мужа и еще одного свидетеля, дальше произошло следующее. Аида продолжала умолять отдать ей дочь, когда к автобусу подошел сам эмир с двумя боевиками. Он держал Кристину на руках. Аида выбежала из автобуса. – Пожалуйста, отдай мне мою дочь, – сказала она. Эмир повернулся к своим телохранителям. – Садись в автобус, пока мы тебя не убили, – сказал один из них. Кристина потянулась к матери.
– Возвращайся в автобус, пока мы не расстреляли всю твою семью, – повторил он.
Пока автобус выезжал из города в северном направлении, Аида сидела согнувшись рядом с мужем. Многие из сорока с лишним человек в автобусе плакали. «Мы оплакивали Кристину и себя», – рассказывала Сахар. Наконец, автобус резко повернул вправо в сторону реки Хазир – границы территории, захваченной ИГИЛ. Водитель остановил автобус и приказал всем выйти. Больные и пожилые люди направились к реке Хазир. Их вел пастух, который знал местность, так как пас здесь овец. Они шли 12 часов. Второй автобус, в котором сидели молодые и здоровые люди, также направился на север. Но затем, вместо того чтобы повернуть на восток, он направился на запад, в сторону Мосула. Среди пассажиров был и Дийя, но Раны с ним не было. Вместе с 18-летней девушкой по имени Рита, которая пришла в Каракош, чтобы помочь бежать своему пожилому отцу, Рана оказалась в третьей машине, новеньком внедорожнике. Женщин отвезли в Мосул, и на следующий день похититель Раны позвонил ее братьям. «Если вы приблизитесь к ней, я взорву ваш дом. Я ношу пояс смертника», – сказал он. Затем он передал телефон Ране, и она шепотом, на сирийском, рассказала, что с ней произошло. Братья боялись задавать вопросы, чтобы своими ответами Рана не навлекла на себя беду. Но она сказала: «Я забочусь о 3-летней девочке по имени Кристина».
Сирийские христианские беженцы в Бейруте, Ливия, оплакивают смерть Биньямина Ишайи. Он получил травму головы, которую ему нанес боевик, когда семья бежала из родной деревни.
Под угрозой исчезновения
Большинство иракских христиан называют себя ассирийцами, халдеями или сирийцами. Это разные названия одного этноса, обосновавшегося в царствах Месопотамии, которые процветали между реками Тигр и Евфрат на протяжении тысячелетий до рождения Христа. Согласно историку Церкви Евсевию Кесарийскому, который утверждал, что сделал перевод переписки между Иисусом и царем Месопотамии, христианство пришло сюда в I веке. Традиционно считается, что апостол Фома, один из двенадцати, послал проповедовать Евангелие в Месопотамию новообращенного еврея Фаддея. Христианство распространялось и сосуществовало вместе со старыми религиями – иудаизмом, зороастризмом и монотеизмом друзов, езидов и мандеев – все они сохранились в этом регионе, хотя и в значительно меньшем составе. Это была восточная половина христианского мира, простирающаяся от Греции до Египта, неоднородное сообщество людей, разделенных доктринальными различиями, которые сохраняются и по сей день: разные католические церкви (те, которые обращались к Риму для руководства, и те, кто не делал этого); восточное православие и древние восточные церкви (те, кто верят, что в Иисусе соединены две природы – человеческая и божественная, и те, кто полагают, что в Нем только божественная природа); Ассирийская Церковь Востока, ни католическая, ни православная. Когда в VII веке первые исламские армии прибыли с Аравийского полуострова, Ассирийская Церковь Востока посылала миссионеров в Китай, Индию и Монголию. Переход из христианства в ислам проходил постепенно. Как многие восточные культы давали дорогу христианству, так христианство дало дорогу исламу. Восточные христиане жили безопасно под исламским владычеством. Их называли димми, и они должны были выплачивать джизью, но могли соблюдать обычаи, запрещенные исламом, в том числе есть свинину и пить алкоголь. Как правило, мусульманские правители были более терпимы к меньшинствам, чем христианские, и в течение 1500 лет разные религии процветали бок о бок. Сто лет назад, когда пала Османская империя и началась Первая мировая война, наступил период жесточайших гонений на христиан в этом регионе. Геноцид, который проводили младотурки во имя национализма, а не религии, уничтожил по крайне мере два миллиона армян, ассирийцев и греков. Почти все они были христиане. Наиболее образованные из выживших уехали на Запад. Остальные обосновались в Ираке и Сирии, где они находились под защитой военных диктаторов, искавших расположения меньшинств, которые обладали экономическим влиянием.
С 1910 по 2010 год доля христианского ближневосточного населения в таких странах, как Египет, Израиль, Палестина и Иордания, продолжала сокращаться – раньше христиане составляли 14% населения, теперь – примерно 4%. А в Иране и Турции исчезли практически полностью.
В Ливане, единственной стране в регионе, где христиане имеют значительный политический вес, их численность сократилась за последние века с 78% до 34% населения. Спаду способствовала как низкая рождаемость, так и враждебные политические условия и экономический кризис. Страх тоже сыграл свою роль. Активизация деятельности экстремистских группировок, а также понимание того, что их общины исчезают, заставляли людей уезжать. На протяжении более чем десятилетия экстремисты выявляли христиан и представителей других религиозных меньшинств, которые были для них олицетворением Запада. Особенно это относится к Ираку после американского вторжения, когда сотни тысяч христиан вынуждены были бежать. «Начиная с 2003 года, мы постоянно теряем священников и епископов, а более 60 церквей взорваны», – рассказал халдейский католический архиепископ Эрбиля Башар Варда (Bashar Warda).
С падением режима Саддама Хусейна христиане начали массово покидать Ирак, и их численность сократилась с 1,5 млн в 2003 году до менее чем 500 тыс. на сегодня.
«Арабская весна» только усугубила ситуацию. Когда такие диктаторы, как Мубарак в Египте и Каддафи в Ливии, были свергнуты, завершилась и их многолетняя опека над меньшинствами. Теперь ИГИЛ собирается полностью искоренить христиан и другие религиозные меньшинства. Чтобы придать легитимность своим действиям, ИГИЛ намеренно искажает раннюю историю христианства в этом регионе, представляя ее как порабощение других огнем и мечом. Недавно ИГИЛ опубликовал видео, в котором обозначил статус христиан в халифате как людей второго сорта. Рассказчик предупреждает, что те, кто не желает платить налог джизью или обращаться в ислам, будут уничтожены. В завершение на видео появляются кадры той самой страшной казни египетских и эфиопских христиан на берегу моря в Ливии, когда они были приведены на пляж и обезглавлены, а их кровь смешалась с прибоем. Сегодня будущее христианства в регионе, где оно зародилось, неопределенно. «Сколько еще нам придется бежать, прежде чем мы и другие меньшинства станем только воспоминанием в книгах по истории?» – задает вопрос журналист и основатель правозащитной группы Demand for Action Нури Кино (Nuri Kino).
По данным исследовательского центра Pew, христиане подвергаются религиозным преследованиям в большем количестве стран, чем любая другая религиозная группа.
«ИГИЛ только сфокусировал внимание на проблеме, – говорит демократ из Калифорнии и член палаты представителей США Анна Эшу (Anna Eshoo) в своем выступлении за права восточных христиан. Ее родители происходят из ближневосточного региона. – Христианство сегодня под угрозой исчезновения».
«Мы бежали от войны, чтобы умирать на улице»
Один из основных каналов бегства для христиан с Ближнего Востока проходит через Ливан. Этой весной тысячи христиан из деревень, расположенных на северо-востоке Сирии вдоль берегов реки Хабур, нашли приют в Ливане. Они бежали сюда при нападении ИГИЛ, во время которого 230 человек были захвачены с целью выкупа. Не в первый раз уже члены этой дружной общины изгоняются из своих домов. Многие из них – потомки тех ассирийских христиан, которые бежали из Ирака в 1933 году. Тогда в массовой резне за один день погибло 3 тысячи человек. В одну из суббот 50 этих беженцев собрались на похоронах в храме Ассирийской Церкви Востока в Бейруте. Эта церковь располагается на крутом склоне Ливанского хребта, недалеко от автосалона BMW-Mini Cooper и магазина джинсов Miss Virgin. Священник Саргон Зумайя надел черную рясу поверх синей рубашки клирика и приготовился отпевать беженца Биньямина Ишайю. Лишь несколько месяцев назад он приехал из деревни, атакованной ИГИЛ, и умер от осложнений, вызванных травмой головы, которую ему нанес джихадист. «Мы боимся, что наше сообщество исчезнет», – сказал Зумайя (он уехал на учебу в Ливан из деревни на берегу реки Хабур более десяти лет назад). Затем он взял молитвенник и направился в приходской дом. Церковь помогает 1500 сирийских семей. «Слишком большая нагрузка, больше, чем мы можем выдержать», – говорит Зумайя. Эти семьи не хотят жить в перенаселенных ливанских лагерях беженцев, которые заполнены полутора миллионами сирийцев, бежавших от гражданской войны. Они больше не хотят жить среди мусульман. Вместо этого они втискиваются в квартиры и платят непомерно высокую арендную плату, а церковь максимально им помогает.
Штаб ополчения ассирийских христиан «Двех Науша» недалеко от линии фронта с ИГИЛ в Бакофе, Ирак
В церкви мужчины и женщины сидели отдельно друг от друга. Молодая женщина раздавала турецкий кофе в бумажных стаканчиках. Женщины во главе с вдовой Ишайи причитали по покойнику. Она сидела у открытого гроба в костюме оливкового цвета и плакала, пока другие женщины прикасались к телу ее мужа. Рядом сидел ее сын Бассам Ишайя. Ноги его были сломаны. Он пытался поддержать семью, занимаясь ремонтом диванов, и один из них упал ему на ноги и покалечил его. Семья Ишайи покинула Сирию с пустыми руками. По словам Бассама, боевики ИГИЛ сказали им, что они должны заплатить джизью или поменять веру, иначе их убьют. Бассам указал пальцем на свою татуировку в виде синего распятия на правой руке: «Из-за этого мне приходилось носить одежду с длинными рукавами», – говорит он. Семья Ишайи бежала за 400 миль в Дамаск из города Аль-Хасаке на северо-востоке Сирии, который находился под совместным контролем правительства Асада и курдов, но впоследствии был захвачен ИГИЛ. Из Дамаска они добирались на машине до ливанской границы. Как рассказывали беженцы на похоронах, билеты авиакомпании Syrian Air стоили 180$ за перелет, но правительство Асада установило цену в 50$.
Когда в 2011 году в Сирии началась гражданская война, Асад позволил христианам покинуть пределы страны. Практически треть сирийских христиан – 600 тысяч человек – были вынуждены бежать, гонимые такими экстремистскими группировками, как «Джабхат ан-Нусра» и ИГИЛ.
«Президент позволил овцам и волкам пастись вместе, – говорит Бассам. – Нам безразлично, останется он или уйдет, нам просто нужна безопасность». Асад воспользовался подъемом ИГИЛ, чтобы заручиться поддержкой у тех, кто остался. Он сеял среди них тот же страх, который пытался распространить на Западе, утверждая, что является единственным препятствием на пути захвата власти силами ИГИЛ. Это был достаточно эффективный аргумент. Как сказал лидер ливанской партии «Катаиб» Сами Жмайель (Samy Gemayel): «Когда христиане увидели, как обезглавливают их собратьев, те, кто считали Асада врагом, выбрали меньшее из двух зол. Асад стал диетической версией ИГИЛ». Как и большинство беженцев в приходском доме, Бассам не планирует возвращаться в Сирию. Он размышляет о возможности уехать на Запад. Его брат Юсуф переехал в Чикаго два года назад. Он еще не нашел работу, но его жена работает в магазине Walmart. Может, они помогут Бассаму устроиться. Он хочет уехать, как и все, хотя это ускорит конец христианства в Сирии. Никто не вернется домой после того, что устроил ИГИЛ.
«Все христиане покинут страну, – говорит он. – Что я могу сделать? У меня четверо детей, я не могу оставить их здесь умирать».
Когда гроб с телом его отца заколотили, Бассам и другие мужчины вышли на улицу. Они расселись по машинам и поехали мимо цементного завода к ближайшему кладбищу. Зумайя шел по узенькой тропинке, держа в руке дымящееся кадило. Но ни дым от ладана, ни увядающие розовые кусты не могли скрыть трупный запах. Бассам ковылял на костылях, следуя за священником. Участники похоронной процессии подняли гроб и поместили его в отверстие в стене с дверцами, напоминавшее выдвижные полки в морге. Это могилы для бедняков. Так как семья не может купить место на кладбище, церковь заплатила 500$, чтобы поставить туда гроб. Через несколько месяцев тело тихонько сожгут, хотя кремация предана анафеме согласно учению Восточной Церкви. Пепел занимает меньше места в переполненном городе мертвых. «Мы бежали от войны, чтобы умирать на улице», – сказал один из присутствующих на похоронах. Позднее Зумайя рассказал о своих родных, многие из которых оказались среди 230 пленников ИГИЛ. В тот день, когда террористы пришли в деревню его жены, Зумайя позвонил своему тестю, чтобы узнать о случившемся. «Это ИГИЛ», – ответил голос в трубке. «Пожалуйста, отпустите мою семью, – умолял священник. – Они ничего вам не сделали. Они не воюют». «Эти люди теперь принадлежат нам, – ответил голос. – Кто это говорит?» Зумайя положил трубку. Он испугался того, что могут сделать боевики ИГИЛ, если узнают, кто он такой. Но это был еще не конец его общения с боевиками. Они посылали ему фотографии через WhatsApp. Он достал телефон и стал их показывать. Вот джихадист на мотоцикле усмехается на фоне сожженной дотла овощной лавки, которая принадлежала его отцу. Вот фотография, сделанная еще до прихода ИГИЛ – крестины 3-месячного ребенка. А вот снимок семьи, одетой для празднования ассирийского Хэллоуина под названием Сомикка. В этот день взрослые надевают страшные костюмы, чтобы испугать детей и заставить их поститься в Великий пост. «Все эти люди числятся пропавшими без вести», – сказал он. ИГИЛ требует 23 миллиона долларов за пленников – 100 тысяч за каждого, сумма, которую никто не сможет заплатить.
Не просто вопрос религии
Этой весной Совет Безопасности ООН собрался для обсуждения положения религиозных меньшинств в Ираке. «Мы уже проиграли, если обращаем внимание на нарушения прав меньшинств, когда кровопролитие уже началось», – сказал верховный комиссар по правам человека Зейд Раад аль Хусейн (Zeid Ra'ad al-Hussein). По окончании встречи недовольство бездействием Америки значительно возросло. Хотя авиаудары и были эффективны, но с начала октября 2013 года США выделили только 416 миллионов долларов на гуманитарную помощь. Это совершенно не соответствует реальным нуждам населения. «Американцы и Запад уверяли нас, что несут демократию, свободу и процветание, – написал мне недавно патриарх Халдейской Католической Церкви Вавилона Луис Сакко (Louis Sako), который выступал перед Советом Безопасности. – Но мы живем среди анархии, войны, смерти и бедственного положения трех миллионов беженцев». Из 3,1 миллиона иракских беженцев 85% составляют сунниты. Никто не пострадал от рук ИГИЛ больше, чем их братья мусульмане. Другие религиозные меньшинства также находятся в бедственном положении: езиды, оказавшиеся в ловушке на горе Синджар в северной части Ирака прошлым летом, которым ИГИЛ угрожал геноцидом; шииты-туркмены, шабаки, какеи и мандеи, считающие себя последователями Иоанна Крестителя. «Все видят, как людей заставляют менять веру, распинают и обезглавливают, – сказал посол США по особым поручениям Дэвид Сейперстайн (David Saperstein), занимающийся вопросами религиозной свободы. – Тяжело видеть эти общины, прежде всего христианские, но также езидов и другие, столь массово подвергающиеся преследованиям». Оба американских президента – и консервативный протестант Джордж Буш, и прогрессивный либерал Обама, – практически не могли отреагировать на бедствия христиан из страха предстать играющими в крестоносцев и быть обвиненными в «столкновении цивилизаций» – частое обвинение в сторону Запада. В 2007 году, когда «Аль-Каида» похищала и убивала священников в Мосуле, Нина Ши (Nina Shea), бывшая в то время американским уполномоченным по религиозным свободам, обратилась за помощью к госсекретарю Кондолизе Райс. Но та ответила ей, что США не вмешиваются в «конфессиональные» вопросы. Теперь Райс говорит, что защита религиозных свобод в Ираке была приоритетом и для нее, и для администрации Буша. Однако проблема целенаправленного насилия и массового исхода христиан из страны осталась нерешенной. «Одним из белых пятен администрации Буша была ее неспособность справиться с этим вопросом, ставшим прямым следствием американского вторжения», – говорит заместитель директора проекта «Религиозная свобода» Джорджтаунского университета Тимоти Шах (Timothy Shah). Совсем недавно Белый Дом критиковали за полный отказ от употребления слова «христианин». Проблема преследования христиан является взрывоопасной политической темой; правые христиане уже давно поднимают вопрос об угрозе христианству, чтобы консолидировать свои силы.
Когда этой зимой ИГИЛ устроил массовую расправу над египетскими коптами в Ливии, Госдепартамент освистали из-за того, что жертв назвали просто «египетскими гражданами».
Профессор политологии Нотр-Дамского университета Дэниел Филпотт (Daniel Philpott) объясняет: «Когда говорят, что ИГИЛ более не действует по религиозным мотивам, а меньшинства, которые подвергаются нападениям, не имеют религиозной идентичности, осторожность администрации Обамы в вопросах религии кажется чрезмерной». Прошлой осенью Обама всё же упомянул христиан и другие религиозные меньшинства в своей речи, заявив: «Мы не можем допустить, чтобы эти общины лишились своей исторической родины». Когда ИГИЛ грозил стереть с лица земли езидов, «именно США вступились, чтобы противостоять боевикам», – говорит официальный представитель Совета национальной безопасности Алистер Баски (Alistair Baskey). Он добавил, что в северо-восточной Сирии, где ИГИЛ по-прежнему устраивает нападения на ассирийские христианские деревни, военные США недавно пришли им на помощь. Беженцы – вот более злободневная тема. Из 122 с лишним тысяч иракских беженцев, получивших разрешение въехать в США, почти 40% принадлежат к угнетаемым меньшинствам. Принимать дополнительных беженцев будет трудно. «У международного сообщества есть определенный предел возможностей», – заявил Сейперстайн. Член конгресса демократ Анна Эшу работает над тем, чтобы добиться приоритетного статуса беженцев для меньшинств, которые хотят покинуть Ирак. «Это настоящая волокита, – говорит она. – Средний срок для получения разрешения на въезд в Соединенные Штаты – более 16 месяцев. Это слишком долго, многие могут погибнуть за это время». Но получить широкую поддержку трудно. Ближневосточные христиане часто предпочитают Палестину, а не Израиль. А так как поддержка Израиля занимает центральное место среди правых христиан США – по их мнению, Израиль должен быть занят евреями, прежде чем Иисус сможет вернуться – такая позиция отдаляет восточных христиан от мощного лобби, которое могло бы их поддержать. Недавно Тед Круз (Ted Cruz) увещевал аудиторию ближневосточных христиан, выступая в Вашингтоне на конференции организации «В защиту христиан». Он рассказал, что у христиан «нет лучшего союзника, чем еврейское государство». Круз был освистан. Участь христиан на Ближнем Востоке – это не просто вопрос религии; это еще и вопрос о том, какие сообщества будут процветать, когда карта региона расколется на части. В Ливане, например, где христиане всегда играли важную роль в правительстве, они всё чаще становятся буфером между суннитами и шиитами. Уже почти 70 лет Ливан является полем битвы в конфликте между Израилем и Палестиной. Теперь этот конфликт уже стал вторичным на фоне тектонического раскола между шиитами и суннитами, грозящего кровопролитием. Ранее в этом году Ливан закрыл свои границы почти для всех беженцев от гражданской войны в Сирии, но сделал исключение для христиан, спасающихся от ИГИЛ. Когда экстремисты напали на деревни вдоль реки Хабур, министр внутренних дел Нухад Мачнук (Nouhad Machnouk) приказал начальнику пограничной службы разрешить христианам въезд в страну. «Я не могу дать приказ в письменном виде», – сказал начальник, а Мачнук ответил: «Хорошо, произнесите его вслух, слово за словом». Министр сам недавно рассказал мне эту историю. «Они платят гораздо, гораздо больше других, как в Сирии, так и в Ираке, – сказал он. – Они не сунниты и не шииты, но они платят больше, чем те и другие». Мы сидели в его просторном кабинете, в здании бывшей художественной школы эпохи Османской империи. Кабинет был украшен коллекцией греческих и римских древностей, в том числе вырезанной из базальта головой с вьющимися локонами. Для министра, умеренного суннита, защита христиан – это и социально-политическая, и нравственная потребность. В Ливане напряженность между суннитами и шиитами проявляется в системе политического покровительства, которое раскололо христианскую общину на две противоборствующие политические партии, рожденные в результате 15-летней гражданской войны. Про-саудовское движение «Будущее», которое состоит в основном из суннитов, поддерживает христианского лидера Самира Джаджу (Samir Geagea). Он живет на вершине горы за тремя КПП, двумя металлоискателями и целым рядом стальных дверей. «Хезболла», которая является шиитской организацией и поддерживается Ираном, с 2006 года находится в открытом союзе с христианской партией Мишеля Ауна (Michel Aoun) «Свободное патриотическое движение». Христиане позволили «Хезболле» создать альянс с другим меньшинством. (Шииты составляют всего 10-20% от полутора миллиардов – общемировой численности мусульман). «Это политическая игра», – сказал мне депутат парламента от «Свободного патриотического движения» и племянник Мишеля Ауна Алан Аун (Alain Aoun). Появление ИГИЛ укрепило альянс. «Христиане рады всем, кто может бороться против Исламского государства». «Хезболла» платит молодым христианам из бедной ливанской долины Бека единовременное пособие от 500 до 2 000 долларов, чтобы они воевали с ИГИЛ. «Христиане имеют тот же расчет, что и Обама», – сказала Ханин Гаддар (Hanin Ghaddar), главный редактор ливанского сайта новостей NOW, имея в виду готовность Обамы поддержать Иран как оплот борьбы против суннитского экстремизма. Для многих христиан на Ближнем Востоке шиитский альянс дает слабую надежду на выживание. Но независимая шиитка Гаддар говорит, что неясно, как будет соблюдаться этот шаткий альянс. Этой весной проиранские силы «Хезболлы» сражались с суннитскими экстремистами в Сирии. Никто не знал, кто победит. «Это как «Игра престолов», – сказала она. – Мы ждем, когда снег растает».
Пулевое ранение на руке Раеда Сабаха Мэтта, бывшего воина иракской армии, который выжил после атаки Аль Каиды в Мосуле и теперь является членом христианского ополчения против ИГИЛ.
Чего опасаются ополченцы
Линия фронта против ИГИЛ в северном Ираке тянется на сотни миль по Ниневийской равнине в виде земляного вала. Множество христианских городов опустели, и курдские войска оккупируют земли, которые тысячелетиями принадлежали ассирийцам, халдеям и арамейцам. В одном из них под названием Тельскуф, который в прошлом году был захвачен ИГИЛ, главная площадь заросла ежевикой и репейником.
Некогда это был процветающий торговый город. Каждый четверг сотни людей приезжали сюда, чтобы купить одежду, мед и овощи. В Тельскуфе было семь тысяч жителей; сейчас осталось только три человека.
«Силы Ниневийской равнины» – ассирийское христианское ополчение, насчитывающее 500 членов, патрулирует город. СНР – одно из пяти ассирийских ополчений, сформированное в прошлом году после разгрома ИГИЛ. СНР хочет освободить христианские земли от террористов и защитить своих людей, объединившись с двумя другими формированиями – добровольческим отрядом из 100 человек «Двех Науша» и «Батальоном защиты Ниневийской равнины» численностью 300 с лишним человек. Когда они вернутся домой, то смогут войти в состав зарождающейся национальной гвардии. Два других ополчения – это «Сирийский военный совет», который сражается бок о бок с курдами на северо-востоке Сирии, и «Вавилонские бригады», которые работают под началом иракского ополчения, где преобладают шииты.
Некоторым из этих ополчений помогает горстка американских, канадских и британских граждан, которые недовольны, что их правительства никак не реагируют на ИГИЛ. Они самостоятельно приехали в Сирию и Ирак, чтобы сражаться. Некоторые воюют во имя братьев-христиан.
Другие приходят, чтобы заново пережить впечатления от американского вторжения в Ирак и Афганистан или загладить вину за него. Американец по имени Мэтью Вандайк (Matthew VanDyke), основавший охранную фирму Sons of Liberty International, бесплатно обучал бойцов из «Батальона защиты Ниневийской равнины», а теперь работает со вторым ополчением – «Двех Науша». В 2011 году 36-летний Вандайк ездил в Ливию воевать с войсками Муаммара Каддафи. Он попал в плен и провел 166 дней в одиночном заключении, а затем бежал и вновь ринулся в бой. Он не имеет никакого формального военного образования. С прошлой осени он привозит в Ирак американских ветеранов войны на помощь «Батальону защиты Ниневийской равнины». Среди них ветеран Афганистана и Ирака Джеймс Холтерман (James Halterman), который нашел группу в интернете после просмотра на Fox News репортажа о гражданах западных стран, воюющих против ИГИЛ. Правительство Соединенных Штатов не поддерживает таких, как Вандайк. «Американцы, которые воюют в Ираке, не имеют отношения к политике США в этом регионе, – говорит генеральный консул в Эрбиле Джозеф Пеннингтон (Joseph Pennington). – Мы надеемся, что они не приедут сюда». Ополченцы в Ираке воюют на фронте только с согласия курдских отрядов «пешмерга», которые используют борьбу против исламистов для того, чтобы расширить свою территорию на Ниневийской равнине – издавна спорную территорию для арабов и курдов. Даже для того, чтобы пройти 1000 ярдов между базами и передовыми постами, христианские ополченцы должны просить разрешения у курдов. Курды хотят объединить все христианские ополчения в составе своих сил. Им удалось сделать это с СНР и двумя другими ополчениями. Но «Батальон защиты Ниневийской равнины» относится к объединению настороженно. Ополченцы опасаются, что курды, используя христиан, захватят территории и еще больше увеличат Курдистан. Так как курдские войска бросили христиан, когда пришел ИГИЛ, ополченцы хотят иметь право защищать свой народ. Пока они согласны на любую помощь, которую могут найти. Глава СНР Ромео Хакари (Romeo Hakari) сказал: «Конечно, нам нужны американские инструкторы, но мы не можем себе позволить даже купить оружие». Когда его ополченцы приобрели 20 АК-47 на рынке в Эрбиле, курды дали им еще 100. Если не считать пары мин, прилетающих со стороны ИГИЛ из расположенной на удалении пары километров деревни, «Батальон защиты Ниневийской равнины» патрулирует сонную территорию. После авиаударов коалиции прошлым летом, когда удалось выбить ИГИЛ из Тельскуфа, боевики отступили примерно на полторы мили к юго-западу. За линией траншей и мешков с песком, которые усеяны шелухой от семечек, над деревней развеваются 12 черных флагов. Тремя неделями ранее, в 4:20 утра, два террориста-смертника принесли лестницу, чтобы перебросить ее через траншею и атаковать передовой пост. Атака смертников была пресечена, когда коалиция под руководством США нанесла авиаудары по ИГИЛ, уничтожив 13 боевиков. Отвечающий за этот участок фронта курдский руководитель сил безопасности Манаф Юсеф (Manaf Yussef) сказал: «Без авиаударов мы бы проиграли». Минуту спустя раздался свист, означающий приближение снаряда со стороны ИГИЛ. От снаряда загорелось соседнее пшеничное поле. Земля здесь очень сухая из-за засухи. Когда столб дыма от снаряда рассеялся в голубом небе, пять ассирийских ополченцев, принадлежащих к «Силам Ниневийской равнины», начали переходить от дома к дому, чтобы эвакуировать последних жителей Тельскуфа – трех старух. Когда командир СНР Сафа Хамро толкнул дверь первого дома, Кристина Джиббо Кахош начала плакать. Ей был 91 год. «У меня не идет вода из крана», – сказала она. Менее четырех футов ростом, она смотрела на Хамро сквозь толстые стекла очков. «Я починил его вчера», – сказал Хамро. «Я забыла», – сказала она. Женщина пошла назад шаркающей походкой и пригласила его следовать за собой. Ее холодильник был открыть настежь, служа кладовой, так как здесь не было электричества. Наполовину съеденная банка тахини, зажигалка и ножницы лежали на столе. За столом валялся матрас, на котором она спала. Когда женщина услышала, что ее гости американцы, она сказала: «Трое моих детей в Америке. Только один мне звонит». Хамро попытался уговорить ее перебраться в дом неподалеку от базы, где она будет в безопасности. «Там есть спутниковое телевидение», – сказал он. Она собрала маленькую сумку и пошла вместе с патрулем. «Это дом моего дяди, – сказал один ассирийский боец, проходя мимо закрытых ворот. – Он сейчас в Австралии».
Член христианского ополчения пытается уговорить Камалу Карим Шайю, одну из последних жительниц Тельскуфа, переселиться в безопасное место около баррикад ополченцев.
Патруль прошел мимо церкви Святого Иакова, где ИГИЛ осквернил фарфоровую статую Христа, у которой сейчас отсутствует лицо. На стене храма висит икона мученика, которому Тамерлан, уничтоживший в XIV веке десятки тысяч ассирийских христиан, отрубил пальцы. Рядом бойцы СНР установили крест, который боевики ИГИЛ сбросили вниз, засняв себя на видео. Хамро до прихода террористов владел одним из 480 ныне разрушенных магазинов, где продавал женскую и детскую одежду. Он отослал свою жену и детей в более безопасный христианский город Аль-Кош, за 10 миль к северу. Хамро свернул с главной улицы в поросший травой переулок. Он остановился перед проволочной сеткой и позвал «тетушку» Камалу Карим Шайю, сидевшую на крыльце в платке, покрывавшем ее белые волосы. Когда она узнала, что Хамро пришел, чтобы переселить ее из старого дома, она начала кричать: «Даже если мой отец встанет из могилы, я не покину этот дом. Нет, нет, нет, никогда, никогда, никогда». Хамро, не решаясь увести ее силой, был вынужден отступить.
Поможет зона безопасности
Даже если ИГИЛ будет разгромлен, участь религиозных меньшинств в Сирии и Ираке плачевна. Если меньшинствам не будет обеспечена безопасность, те, кто может уехать, наверняка это сделают. Нина Ши из консервативного аналитического центра Хадсоновского института говорит, что ситуация складывается отчаянная – иракские христиане должны либо получить возможность для постоянного проживания в Курдистане, включая право на работу, либо получить помощь с отъездом. Другие заявляют, что у меньшинств должен быть свой автономный регион. Активисты говорят, что изгнание – это похоронный звон для общин.
«Мы живем здесь как народность 6 000 лет, и как христиане 1 700 лет, – говорит член курдского парламента доктор Сруд Макдаси (Srood Maqdasy). – У нас есть своя культура, язык и традиции. Если мы будем жить внутри других общин, всё это исчезнет через два поколения».
Практическое решение, по словам многих ассирийских христиан, – создание на Ниневийской равнине зоны безопасности. «Раз Запад смог принять такое количество беженцев, а Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев может проводить такие операции, мы не будем просить о постоянном решении, – говорит Нури Кино из организации Demand for Action. – Но самый реалистичный вариант – это возвращение домой». «У нас нет времени на ожидание решений, – говорит руководитель программы помощи христианам северного Ирака преподобный Эмануэль Юхана (Emanuel Youkhana). – Впервые за 2 000 лет в Мосуле не проводятся богослужения. Запад предоставляет визы нескольким сотням человек. А что насчет остальных нескольких сотен тысяч?» Если Ирак распадется на три региона – суннитский, шиитский и курдский, – можно создать и четвертый регион для меньшинств.
«Ирак – это насильственный брак между суннитами, шиитами, курдами и христианами, и он не удался, – говорит Юхана. – Даже я, священник, голосую за развод».
Сторонники такого решения говорят, что в зоне безопасности не нужны будут международные силы и запреты на полеты авиации. Но всё равно это предложение вряд ли найдет поддержку в США и странах-союзницах. Политика США играет свою роль. Когда Конгрессу предложили утвердить пакет помощи на 1,6 миллиарда долларов для воюющих против ИГИЛ в составе иракской армии иракских сил курдов и суннитских племен, он внес поправку в этот законопроект, включив туда местные силы с Ниневийской равнины, а также принял закон, требующий от Госдепартамента создать там зону безопасности. В конце концов, ответственность за это ляжет на иракцев. Генеральный консул Пеннингтон сказал: «Создание зоны безопасности в провинции Ниневии – идея для иракского парламента в соответствии с иракской конституцией». Бывший ливанский министр и бывший специальный представитель Генерального секретаря ООН по Ливии Тарек Митри (Tarek Mitri) рассказал о своем впечатлении от разговоров с чиновниками из Белого дома: «Обама настроен отступать. Он думает, что был избран, чтобы вывести войска из Афганистана и Ирака и заключить сделку с Ираном. Если таков его настрой, нам не следует ждать многого от американцев». Баски из Совета национальной безопасности возражает на это: «Президент и его администрация не отступают. Напротив, они активно действуют, строя и возглавляя коалицию из 60 стран, чтобы ослабить, а в конечном счете уничтожить ИГИЛ».
В последний раз Рана, одна из женщин, захваченных в Каракоше боевиками ИГИЛ, выходила на связь с семьей в сентябре. Она рассказала, что случилось с Ритой и Кристиной.
Риту отдали в рабство одному влиятельному члену ИГИЛ, а Кристину передали на воспитание в мусульманскую семью.
Рана рассказывала очень мало о себе, да родственники и не спрашивали. Честно говоря, они не были уверены, что хотят знать, что ИГИЛ сделал с ней. Телефон Раны отключен уже много месяцев. «Ходят слухи, что они всё еще живы, – рассказал мне как-то вечером 36-летний беженец из Каракоша Раби Мано, который занимается тайной перевозкой людей из «Исламского государства». Мы ужинали кебабом с пивом в саду Социального академического центра в христианском пригороде Эрбиля Анкаве. «Ее «выдали замуж» за влиятельного человека из ИГИЛ», – добавил он. За соседним столиком трое веселых мужчин разливали водку в пластиковые стаканчики. За последний год население Анкавы увеличилось на 60 000 человек из-за наплыва беженцев. Почти год Мано пытается купить свободу Ране, Рите и Кристине. Действуя через сеть своих контактов – корыстного члена ИГИЛ, друзей в арабских деревнях и смелого таксиста – Мано уже выкупил 45 человек. Его деятельность облегчается тем, что террористы сами часто продают и покупают женщин друг у друга, и поэтому торговля людьми не вызывает подозрений. Это стоило ему 10 000 долларов, которые он заработал, открыв мойку машин. Он отправил 800 долларов члену ИГИЛ, пообещав, что пошлет ему еще больше денег, когда женщины и ребенок будут в безопасности. Но этот человек не сделал ничего из того, что обещал. Прежде чем Мано покинул свой родной город в августе прошлого года, он сдавал недвижимость. «Вы можете увидеть мои дома на Google Earth», – сказал он и положил на стол просроченное водительское удостоверение, выданное в Аризоне. Это было временное удостоверение от 2011 года – год, когда он приехал в США и попытался купить 48 квартир. Сделка провалилась, и он вернулся домой, теперь срок действия паспорта истек. Он сказал, что потерял почти полтора миллиона долларов. Мано хочет вернуться на Ниневийскую равнину. «Хотя все мои деньги превратились в мусор, будет хорошо, если там будет зона безопасности, – сказал он. – Но если решение затянется, мы будем истреблены».
Все его мысли только об этом. «Вернемся мы домой или нет? – спрашивает он. – Эта зона безопасности – наш последний шанс, или христианству в Ираке придет конец».
Ранее Мано получил смс из Мосула. Один из его связных не мог найти женщину по имени Набиля, которую уже собирался вывезти в безопасное место. Мано проинструктировал ее, чтобы она вывесила черную ткань в своем окне, тогда спаситель сможет найти нужный дом. Но ветер сдул ткань на землю, и теперь ее горе-спасатель не мог понять, где ее удерживают. Придется попытаться снова. «Я скажу ей вывесить одеяло», – говорит Мано. Он надеется, что они найдут ее, если одеяло выдержит порыв ветра.
